Неточные совпадения
При виде раздробленного пальца, упавшего
к ногам его,
начальник сначала изумился, но потом
пришел в умиление.
Но записывать было некогда, потому что
пришли начальники к наряду, и Левин вышел
к ним в переднюю.
Та
к продолжалось до тех пор, пока на помощь удэгейцам не
пришел начальник Ястребов.
Был такой с основания конки
начальник станции у Страстной площади, Михаил Львович, записной нюхарь. У него всегда большой запас табаку, причем приятель-заводчик из Ярославля ящиками в подарок
присылал. При остановке
к нему кучера бегут: кто с берестяной табакеркой, кто с жестянкой из-под ваксы.
— До
начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист
к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он
приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я
к пастуху попросить огня в трубку, а в это время
к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
Выбор такой большой пьесы, как «Гамлет», произвел удивление и смех в публике; но m-me Пиколова хотела непременно, чтобы пьесу эту играли, — хотел того, значит, и грозный
начальник губернии и в этом случае нисколько не церемонился: роль короля, например, он
прислал с жандармом
к председателю казенной палаты, весьма красивому и гордому из себя мужчине, и непременно требовал, чтобы тот через неделю выучил эту роль.
—
Начальником был, усердие имел — ну, и говорил другое. Оброки сбирал:
к одному
придешь — денег нет,
к другому
придешь — хоть шаром на дворе покати! А барин с теплых вод пишет:"Вынь да положь!"Ходишь-ходишь — и скажешь грехом:"Ах, волк вас задави! своего барина, мерзавцы, на кабак променяли!"Ну, а теперь сам мужиком сделался.
Вслед за ними
пришел прокурор, молодой еще человек, до упаду всегда танцевавший на всех губернаторских балах польку-мазурку; но из председателей не явился никто; предводитель тоже; по уважению своему
к начальнику губернии, все они раз навсегда сказали, что, где только губернатор подпишет, там и их рука будет.
Румянцев до невероятности подделывался
к новому
начальнику. Он бегал каждое воскресенье поздравлять его с праздником, кланялся ему всегда в пояс, когда тот
приходил в класс, и, наконец, будто бы даже, как заметили некоторые школьники, проходил мимо смотрительской квартиры без шапки. Но все эти искания не достигали желаемой цели: Калинович оставался с ним сух и неприветлив.
Вдобавок
к ним
пришел еще из своей комнаты инвалидный
начальник, постившийся с утра и теперь куривший залпом четвертую трубку.
—
Прихожу я
к подъезду,
к дежурному, — князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу
к начальнику секретного отделения П.М. Хотинскому, — человек, конечно, он свой, приятель, наш сотрудник. Спрашиваю его...
— И труда большого нет, ежели политику как следует вести.
Придет, например, начальство в департамент — встань и поклонись;
к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай. Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что
начальник по улице встречу идет, — зайди в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством в жилом помещении — отвернись, скоси глаза…
Пришел это прямо
к начальнику пред лицо и говорит: вот она!
— Ну, вот
прихожу я
к подъезду,
к дежурному, князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу
к начальнику секретного отделения Хотинскому; ну, человек, конечно, свой, приятель, наш сотрудник, спрашиваю его: «Павел Михайлович, за что меня его сиятельство требует? Очень сердит?»
Говорили о Федоре, о том, что теперь мода напускать на себя что-нибудь. Например, Федор старается казаться простым купцом, хотя он уже не купец, и когда
приходит к нему за жалованьем учитель из школы, где старик Лаптев попечителем, то он даже меняет голос и походку и держится с учителем как
начальник.
А
к этому вскоре присоединилось и еще обстоятельство:
прислали к нам в уезд нового
начальника.
Ближайший
начальник Фермора оказался зато так
к нему снисходителен и милостив, что дал ему другое поручение, на которое Фермор уже не
приходил никому жаловаться, но совсем не стал заниматься делом, а начал уединяться, жил нелюдимом, не открывал своих дверей ни слуге, ни почтальону и «бормотал» какие-то странности.
Викарий известил Фермора, какое участие принимает в нем главный
начальник, который
пришлет к нему своего доктора, но это известие, вместо того чтобы принести молодому человеку утешение, до того его взволновало, что он написал викарию вспыльчивый ответ, в котором говорил, что доктор ему не нужен, и вообще все, что делается, то не нужно, а что нужно, то есть, чтобы дать ему возможность служить при честных людях, — то это не делается.
В селе говорят про Аксинью, что она забрала большую силу; и правда, когда она утром едет
к себе на завод, с наивной улыбкой, красивая, счастливая, и когда потом распоряжается на заводе, то чувствуется в ней большая сила. Ее все боятся и дома, и в селе, и на заводе. Когда она
приходит на почту, то
начальник почтового отделения вскакивает и говорит ей...
Прихожу после того на службу, а там говорят:
начальник звал. Вхожу. Сидит на кресле один в кабинете, искоса на меня смотрит, пальцами по столу этак барабанит, молчит. Потом повернулся, поманил
к себе ближе, опять на меня смотрит.
А уж какие тут ведомости — свет мне не мил: тут —
начальник, домой
придешь — бомбардиры выбегают из флигеля, на окно
к отцу смотрят, нет ли сигналу…
Через неделю этак места зовет меня дневальный
к начальнику и унтер-офицера одного вызывает.
Пришли.
Послали они переводчика
к татарам узнать, что за люди.
Приходит назад переводчик, говорит: «Это войско Кучумово собралось. А
начальником над войском сам зять Кучумов — Маметкул. Он меня призывал и велел вам сказать, чтобы вы назад шли, а то он вас перебьет».
В камере сидело пять женщин. Жена и дочь бежавшего
начальника уездной милиции при белых. Две дамы, на которых донесла их прислуга, что они ругали большевиков. И седая женщина с одутловатым лицом, приютившая Катю в первую ночь, — жена директора одного из частных банков. С нею случилась странная история. Однажды, в отсутствие мужа,
к ней
пришли два молодых человека, отозвали ее в отдельную комнату и сообщили, что они — офицеры, что большевики их разыскивают для расстрела, и умоляли дать им приют на сутки.
Дьякон достал из стола конверт, но прежде чем вложить в него письмо, сел за стол, улыбнулся и прибавил от себя внизу письма: «А
к нам нового штатного смотрителя
прислали. Этот пошустрей прежнего. И плясун, и говорун, и на все руки, так что говоровские дочки от него без ума. Воинскому
начальнику Костыреву тоже, говорят, скоро отставка. Пора!» И очень довольный, не понимая, что этой припиской он вконец испортил строгое письмо, дьякон написал адрес и положил письмо на самое видное место стола.
— А у нас вот что было, — рассказывал другой офицер. — Восемнадцать наших охотников заняли деревню Бейтадзы, — великолепный наблюдательный пункт, можно сказать, почти ключ
к Сандепу. Неподалеку стоит полк;
начальник охотничьей команды посылает
к командиру, просит
прислать две роты. «Не могу. Полк в резерве, без разрешения своего начальства не имею права».
Пришли японцы, прогнали охотников и заняли деревню. Чтоб отбить ее обратно, пришлось уложить три батальона…
— Мы захватили их прежде, да не добились до сих пор никакого толка, а вчера сам
пришел к нам какой-то Павел, бывший при их
начальнике телохранителем, начальник-то его, видишь, чем-то обидел, ну, он и бежал
к нам и взялся навести нас на русское гнездо.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтоб отбить лошадей, но один из
начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим,
придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
— Двое из этих больших отрядных
начальников — один поляк, другой немец — почти в одно и то же время
прислали Денисову приглашение присоединиться, каждый
к своему отряду, с тем, чтобы напасть на транспорт.
Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники,
начальники различных управлении знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же как знал это и граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность,
пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.